Русская церковь в Вене находится в тихом престижном районе, совсем рядом с посольством России. В Воскресенье утром на пути к храму можно встретить только владельцев собак, вышедших своих питомцев на утреннюю прогулку, и редких бегунов: большая часть венцев рано вставать не привыкла.
Сейчас церковь представляет собой красивое сооружение в русско-византийском стиле и внешне напоминает собой церковь в Ницце, Флоренции, уменьшенный вариант Спаса-на-крови или собор Петра и Павла в Петергофе. Все эти церкви были построены в эпоху пробуждения русского самосознания, исканий пути развития общества в старине - в конце XIX века, когда в архитектуре проявили себя Н. В. Султанов и А. А. Парланд, а в живописи – М. В. Нестеров и В. М. Васнецов.
Храм сегодня
Собор святителя Николая Чудотворца в Вене делится на верхний и нижний храмы. Как и принято в современной церкви, верхний храм предназначен для больших праздничных богослужений, а в нижнем – служат повседневно. Отличительной чертой Никольской церкви, пожалуй, стало разделение по туристическому принципу. Изящный русский стиль здания привлекает массу "захожан", для которых установлены таблички с картинками и надписями на иностранных языках о том, как себя следует вести в доме Божьем. Верхний храм и правда производит впечатление островка древней России: мрачноватое помещение, дымка от горящих свечей, пронизывающие редкие лучи солнца, темные лики на иконах... Меня почему-то удивило, что в церковной лавке при входе цены выше, чем в такой же лавке внизу. Хотя чего тут удивляться: турист на то и турист, чтобы платить втридорога. Но ещё больше меня удивило наличие этих самых туристов в такую рань: за те 5 минут, что я провел в верхнем храме, мне встретилось человек 5. Человек в минуту. Что ж, если такая посещаемость сохраняется и в течение дня, то можно только порадоваться. Ведь возможно, из таких туристов получаются захожане, а затем захожане становятся верующими людьми, открывающими для себя тайну Православия через красоту его храмов.
При входе на территорию церкви, как водится, меня встречала нищая, по-русски, правда, не разговаривавшая. Помещение нижнего храма было небольшое, люди стояли плотненько. От этого у меня сложилось впечатление некоего единства – чувство общности людей, находящихся на борту одного корабля, идущего в порт, куда все непременно хотят попасть. Литургия шла на русском языке (если я не ошибаюсь, именно на русском, а не на церковно-славянском – по крайней мере, Апостол и Евангелие читали очень понятно), но с немецкими вставками. В Женеве, помнится, было наоборот; наверное, поэтому Женевская церковь показалась мне по своему духу иностранной, а венская - русской или, может быть, восточноправославной.
Молились за мир на Украине.
Во время службы более всего меня поразила ектения. Ектения – это общее моление, когда диакон (или священник, если нет диакона) возглашает молитвенные прошения, а хор на каждое прошение поет «Господи, помилуй» или «Подай, Господи». Обычно ектения включает в себя ряд стандартных просьб, например, о мире всего мира, о святом храме и граде сем, о путешествующих и недугующих, однако, может отличаться от храма к храму или может быть существенно расширена в монастырях.
В Никольской церкви значительная часть ектении была посвящена установлению миру на Украине. Я и раньше присутствовал на особых молебнах по этому поводу, в том числе в храмах Киева; обычно они проводились после службы. Но я ещё не видел, чтобы часть самой службы была посвящена особому молению. Это было поразительно: и сам диакон произосил эти слова, как мне показалось, с пониманием, готовностью и искренностью, и прихожание молились усерднее – многие вставали на колени. Этот трогательный эпизод навёл меня на мысль и о том, как глубоко люди переживают украинскую беду, и о том, как едины могут быть прихожане, о том, что они действительно участвуют в совместном богослужении, а не просто присутствуют на службе.
Прихожане
В силу обстоятельств я не смог достоять службу до конца, и у меня не было возможности ближе познакомиться с местной общиной или хотя бы попытаться понять, кто есть кто. Русские, работающие в Вене временно или желающие остаться навсегда? Русские, уехавшие давно и их потомки (были ли вообще такие)? Православные из других стран? Не знаю.
Мне навсегда запомнились слова одной миловидной старушки, с которой я разговорился в храме в Ницце. Рожденная в Берлине в 1932 году, в оторванной от Родины семье иммигрантов, она на изящном русском (пусть и с явным французским акцентом) так отвечала на мой комплимент: "Конечно, я говорю по-русски, ведь я же русская!" Сколько нынешних русских, проживающих за границей, гордится своим происхождением? Чаще можно видеть другое - нежелание и думать о "неумытой России" в попытке слиться с народом нового отечества. Англоманы, франко- и германофилы были и до революции, однако, русский мир был создан именно наследниками той России. Сыны и дочери России Советской, где принято было не помнить корней и не знать своего происхождения, Иваны, не помнящие родства, уезжали за материальными благами по шаляпинскому принципу "Моя родина там, где больше платят". Что от них ожидать? Ничего. Забудут свою страну, культуру и предков во втором поколении, и спросу с них нет.
Кстати, сами венцы называют эту церковь "газпромовской". Наверное, других отечественных компаний они просто не знают, так как "Газпромнефть" - только одна из компаний, выделивших средства на восстановление храма в 2000-е, а главным жертвователем выступил "ЛУКойл". Что ж, еще один гол в ворота нашей дипломатии, которая вот уже какое десятилетие безуспешно пытается создать положительный образ нашей страны и её бизнеса за рубежом. Надеюсь, что у церковной миссии сделать это получится лучше: прихожане самых разных национальностей подтверждают это. |
