Литературный поиск

Разделы сборника

  • О России   
  • О родной природе   
  • Призыв к молитве   
  • Исторические  
  • Эмигрантские  
  • Философская лирика   
  • Стихотворения о войне
  • Современные авторы  
  • Стихи из сети  
  • Литературоведение  
  • Литопрос

    Кого можно назвать по-настоящему русским по духу поэтом?
    Всего ответов: 5354

    Друзья сайта


  • Словарь варваризмов
  • Стихотворения о России
  • Православные сказки
  • Творчество ветеранов
  • Фонд славянской культуры
  • Другие ссылки
  • Ссылки


    Патриотические стихи

    Православие и Мир

    христианство, православие, культура, религия, литература, творчество

    РУССКОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ. Православие, самодержавие, народность

    Православие.Ru

    Остановите убийство!

    Rambler's Top100

    Яндекс.Метрика


    Пятница, 29.03.2024, 05:29
    Приветствую Вас, Гость
    Главная | Регистрация | Вход | RSS

    Русская дубрава
    патриотическая поэзия

    Тематические разделы

    Титульная страница » Сборник патриотической поэзии » Исторические

    К 200-летию Бородинской битвы

    Стихотворения об Отечественной войне 1812 года. Сборник стихотворений разных авторов, посвященный 200-летию Бородинской битвы и Отечественной войне 1812 года. Пушкин, Лермонтов, Державин, Дельвиг, Давыдов и другие поэты, оставившие в стихах переживания, слезы и скорбь, радость и славу тех дней.  

    М. Ю. Лермонтов
    Г. Р. Державин
    В. В. Капнист
    И. А. Крылов
    В. А. Жуковский
    Ф. Н. Глинка
    К.Н. Батюшков
    Д. В. Давыдов
    П. А. Вяземский
    К. Ф. Рылеев
    А. С. Пушкин
    С. Е. Раич

     

    БОРОДИНО

    М. Ю. Лермонтов

    - Скажи-ка, дядя, ведь не даром
    Москва, спаленная пожаром,
    Французу отдана?
    Ведь были ж схватки боевые,
    Да, говорят, еще какие!
    Недаром помнит вся Россия
    Про день Бородина!

    - Да, были люди в наше время,
    Не то, что нынешнее племя:
    Богатыри - не вы!
    Плохая им досталась доля:
    Немногие вернулись с поля...
    Не будь на то господня воля,
    Не отдали б Москвы!

    Мы долго молча отступали,
    Досадно было, боя ждали,
    Ворчали старики:
    "Что ж мы? на зимние квартиры?
    Не смеют, что ли, командиры
    Чужие изорвать мундиры
    О русские штыки?"

    И вот нашли большое поле:
    Есть разгуляться где на воле!
    Построили редут.
    У наших ушки на макушке!
    Чуть утро осветило пушки
    И леса синие верхушки -
    Французы тут как тут.

    Забил заряд я в пушку туго
    И думал: угощу я друга!
    Постой-ка, брат мусью!
    Что тут хитрить, пожалуй к бою;
    Уж мы пойдем ломить стеною,
    Уж постоим мы головою
    За родину свою!

    Два дня мы были в перестрелке.
    Что толку в этакой безделке?
    Мы ждали третий день.
    Повсюду стали слышны речи:
    "Пора добраться до картечи!"
    И вот на поле грозной сечи
    Ночная пала тень.

    Прилег вздремнуть я у лафета,
    И слышно было до рассвета,
    Как ликовал француз.
    Но тих был наш бивак открытый:
    Кто кивер чистил весь избитый,
    Кто штык точил, ворча сердито,
    Кусая длинный ус.

    И только небо засветилось,
    Все шумно вдруг зашевелилось,
    Сверкнул за строем строй.
    Полковник наш рожден был хватом:
    Слуга царю, отец солдатам...
    Да, жаль его: сражен булатом,
    Он спит в земле сырой.

    И молвил он, сверкнув очами:
    "Ребята! не Москва ль за нами?
    Умремте же под Москвой,
    Как наши братья умирали!"
    И умереть мы обещали,
    И клятву верности сдержали
    Мы в Бородинский бой.

    Ну ж был денек! Сквозь дым летучий
    Французы двинулись, как тучи,
    И всё на наш редут.
    Уланы с пестрыми значками,
    Драгуны с конскими хвостами,
    Все промелькнули перед нам,
    Все побывали тут.

    Вам не видать таких сражений!..
    Носились знамена, как тени,
    В дыму огонь блестел,
    Звучал булат, картечь визжала,
    Рука бойцов колоть устала,
    И ядрам пролетать мешала
    Гора кровавых тел.

    Изведал враг в тот день немало,
    Что значит русский бой удалый,
    Наш рукопашный бой!..
    Земля тряслась - как наши груди,
    Смешались в кучу кони, люди,
    И залпы тысячи орудий
    Слились в протяжный вой...

    Вот смерклось. Были все готовы
    Заутра бой затеять новый
    И до конца стоять...
    Вот затрещали барабаны -
    И отступили бусурманы.
    Тогда считать мы стали раны,
    Товарищей считать.

    Да, были люди в наше время,
    Могучее, лихое племя:
    Богатыри - не вы.
    Плохая им досталась доля:
    Немногие вернулись с поля.
    Когда б на то не божья воля,
    Не отдали б Москвы!

     

    КНЯЗЬ КУТУЗОВ-СМОЛЕНСКОЙ
    Г. Р. Державин


    Когда в виду ты всей вселенны
    Наполеона посрамил,
    Языки одолел сгущенны,
    Защитником полсвета был;
    Когда тебе судьбы предвечны
    Ум дали — троны царств сберечь,
    Трофеи заслужить сердечны,
    Осилить Александров меч;
    Злодеев истребить враждебных,
    Обресть бессмертный лавр побед,
    В вратах Европы растворенных
    Смыть кровью злобы дерзкий след;
    Москву освободить попранну,
    Отечество спасти от зол,
    Лезть дале путь пресечь тирану,
    Един основывать престол,—
    Не умолчит потомств глагол!
    Се мать твоя, Россия,— зри —
    Ко гробу руки простирает,
    Ожившая тобой, рыдает,
    И плачут о тебе цари!
    1813(?)


    НА СМЕРТЬ НАПОЛЕОНА
    В. В. Капнист


    Высокомерный дух, смирися!
    Склони взнесенный буйства рог!
    Внемли прещенью и страшися:
    «Противится гордыне бог».
    Игралище всемощна рока,
    Не мни: нет власти, счастью срока.
    Се меч над выей уж висит.
    Се край отверзся небосклона;
    Зри вдаль: там прах Наполеона
    В пустыне каменистой скрыт.


    Пришлец,— свободныя державы
    Главой он был, пленив сердца.
    Почто ж чрез умыслы лукавы
    Искал он царского венца?
    Почто, воздев злату порфиру,
    Всеобщим самовластьем миру
    Безумно угрожать хотел? —
    Се казнь; и жрец всеалчный страсти,
    Предела не познавший власти,
    Ничтожества познал предел.

    Так с юга вихрь поднявшись бурный,
    Погибель наносил странам;
    Застлавши прахом свод лазурный,
    Размчал он жатвы по полям;
    Коснулся зданий—зданья пали;
    Ударил в лес—древа трещали,
    И ниц полег дремучий лес:
    Все буйным он громил стремленьем;
    Но вдруг,—с сильнейшим разъяреньем,
    В столп взвился к небу — и исчез.

    Исчез и славы метеора
    Блестящий луч так в миг один!
    Где верх торжеств, там верх позора:
    И в узах—грозный властелин!
    Какий преврат! простой породы,
    И всем безвестный,—юны годы
    Едва средь брани протекли,—
    Уж равного не зрел он боле;
    На велелепном сел престоле
    И жезл приял судьи земли.

    К подножью ног счастливца пали
    Народы, царства и цари:
    Цари от взора трепетали;
    Мечом решая мир и при,
    Он все подверг убийств законам;
    Ступал по раздробленным тронам,
    И след трофеями устлал;
    Но манье вышнего десницы —
    И с громоносной колесницы
    Строптивый победитель пал.

    Давно ли на гиганта с страхом
    Взирал весь изумленный мир?
    Престолы покрывались прахом
    И вретищами блеск порфир.
    Все рушила десница люта;
    Но грозна сближилась минута —
    И тот, кто троны все потряс,
    Преткнулся, шед в победном лике;
    И роковой царей владыке
    На севере ударил час.

    Бежит он по снегам стезею,
    Окровавленный им,—и росс
    Могущей дланию своею
    Низринул страшный сей колосс.
    Вотще отважная измена,
    Надеждой буйной ослепленна,
    Опять на трон его взвела:
    Он пал—судьба его свершилась,
    И в трон тирана превратилась
    Кремниста средь морей скала.

    Куда ни обращал он очи,
    Безбрежну зыбь везде встречал;
    Постылы дни, бездремны ночи
    В унынье мрачном провождал;
    Терзали дух воспоминанья;
    Престол, победны восклицанья,
    Все было, как призраки сна;
    Пробудок — ссылочна пустыня,
    И в ней смиренная гордыня
    Жива навек погребена.

    Теперь там труп титана кроет
    Лишь персти чужеземной горсть,
    И в черепе останки роет
    Презренный червь, гробницы гость;
    А тень, блуждая вкруг могилы,
    Лишь воплей слышит гул унылый
    И клятвы жертв убийств, крамол:
    Потомство клятв сих не забудет
    И в нем Наполеон пребудет
    Бессмертен слухом буйств и зол!..

    Вожди надменны! вразумитесь!
    Он был пример вам и глава;
    Священны всем сердцам страшитесь
    Насильством нарушать права.
    Чем боле счастье вас ласкает,
    Тем неприметней приближает
    К стремнине, с коей должно пасть.
    Судьба к неправде буйной строга:
    Вам срочна власть дана от бога;
    Его всевечну чтите власть.
    1822


    ВОРОНА И КУРИЦА
    И. А. Крылов


    Когда Смоленский Князь,
    Противу дерзости искусством воружась,
    Вандалам новым сеть поставил
    И на погибель им Москву оставил,
    Тогда все жители, и малый и большой,
    Часа не тратя, собралися
    И вон из стен московских поднялися,
    Как из улья пчелиный рой.
    Ворона с кровли тут на эту всю тревогу
    Спокойно, чистя нос, глядит.
    «А ты что ж, кумушка, в дорогу? —
    Ей с возу Курица кричит.—
    Ведь говорят, что у порогу
    Наш супостат».—
    «Мне что до этого за дело? —
    Вещунья ей в ответ.—Я здесь останусь смело.
    Вот ваши сестры — как хотят;
    А ведь Ворон ни жарят, ни варят:
    Так мне с гостьми не мудрено ужиться,
    А может быть, еще удастся поживиться
    Сырком, иль косточкой, иль чем-нибудь.
    Прощай, хохлаточка, счастливый путь!»
    Ворона подлинно осталась;
    Но, вместо всех поживок ей,
    Как голодом морить
    Смоленский стал гостей —
    Она сама к ним в суп попалась.

    Так часто человек в расчетах слеп и глуп.
    За счастьем, кажется, ты по пятам несешься:
    А как на деле с ним сочтешься—
    Попался, как ворона в суп!
    Ноябрь 1812


    ВОЛК НА ПСАРНЕ
    И. А. Крылов

    Волк ночью, думая залезть в овчарню,
    Попал на псарню.
    Поднялся вдруг весь псарный двор.
    Почуя серого так близко забияку,
    Псы залились в хлевах и рвутся вон на драку.
    Псари кричат: «Ахти, ребята, вор!»
    И вмиг ворота на запор;
    В минуту псарня стала адом.
    Бегут: иной с дубьем,
    Иной с ружьем.
    Огня! — кричат,— огня!»
    Пришли с огнем.
    Мой Волк сидит, прижавшись в угол задом.
    Зубами щелкая и ощетиня шерсть,
    Глазами, кажется, хотел бы всех он съесть;
    Но, видя то, что тут не перед стадом
    И что приходит наконец
    Ему расчесться за овец,—
    Пустился мой хитрец
    В переговоры
    И начал так: «Друзья! К чему весь этот шум?
    Я, ваш старинный сват и кум,
    Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;
    Забудем прошлое, уставим общий лад!
    А я не только впредь не трону здешних стад,
    Но сам за них с другими грызться рад.
    И волчьей клятвой утверждаю,
    Что я...»—«Послушай-ка, сосед,—
    Тут ловчий перервал в ответ,—
    Ты сер, а я, приятель, сед,
    И Волчью вашу я давно натуру знаю;
    А потому обычай мой:
    С волками иначе не делать мировой,
    Как снявши шкуру с них долой».
    И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
    Октябрь 1812


    ОБОЗ
    И. А. Крылов

    С горшками шел Обоз,
    И надобно с крутой горы спускаться.
    Вот, на горе других оставя дожидаться,
    Хозяин стал сводить легонько первый воз.
    Конь добрый на крестце почти его понес,
    Катиться возу не давая;
    А лошадь сверху, молодая,
    Ругает бедного коня за каждый шаг:
    «Ай, конь хваленый, то-то диво!
    Смотрите: лепится, как рак;
    Вот чуть не зацепил за камень. Косо! криво!
    Смелее! Вот толчок опять!
    А тут бы влево лишь принять,
    Какой осел! Добро бы было в гору
    Или в ночную пору;
    А то и под гору и днем!
    Смотреть, так выйдешь из терпенья!
    Уж воду бы таскал, коль нет в тебе уменья!
    Гляди-тко нас, как мы махнем!
    Не бойсь, минуты не потратим,
    И возик свой мы не свезем, а скатим!»
    Тут, выгнувши хребет и понатужа грудь,
    Тронулася лошадка с возом в путь;
    Но только под гору она перевалилась —
    Воз начал напирать, телега раскатилась;
    Коня толкает взад, коня кидает вбок,
    Пустился конь со всех четырех ног
    На славу;
    По камням, рытвинам пошли толчки,
    Скачки,
    Левей, левей, и с возом—бух в канаву!
    Прощай, хозяйские горшки!

    Как в людях многие имеют слабость ту же:
    Все кажется в другом ошибкой нам;
    А примешься за дело сам,
    Так напроказишь вдвое хуже.
    Октябрь 1812


    ЩУКА И КОТ

    И. А. Крылов
    Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
    А сапоги тачать пирожник:
    И дело не пойдет на лад,
    Да и примечено стократ,
    Что кто за ремесло чужое браться любит,
    Тот завсегда других упрямей и вздорней:
    Он лучше дело все погубит
    И рад скорей
    Посмешищем стать света,
    Чем у честных и знающих людей
    Спросить иль выслушать разумного совета.

    Зубастой Щуке в мысль пришло
    За кошачье приняться ремесло.
    Не знаю: завистью ль ее лукавый мучил,
    Иль, может быть, ей рыбный стол наскучил?
    Но только вздумала Кота она просить,
    Чтоб взял ее с собой он на охоту,
    Мышей в анбаре половить.
    «Да полно, знаешь ли ты эту, свет, работу? —
    Стал Щуке Васька говорить,—
    Смотри, кума, чтобы не осрамиться:
    Недаром говорится,
    Что дело мастера боится».—
    «И, полно, куманек! Вот невидаль: мышей!
    Мы лавливали и ершей».—
    «Так в добрый час, пойдем!» Пошли, засели.
    Натешился, наелся Кот,
    И кумушку проведать он идет;
    А Щука чуть жива, лежит, разинув рот,
    И крысы хвост у ней отъели.
    Тут, видя, что куме совсем не в силу труд,
    Кум замертво стащил ее обратно в пруд.
    И дельно! Это, Щука,
    Тебе наука:
    Вперед умнее быть
    И за мышами не ходить.
    1813


    ВОЖДЮ ПОБЕДИТЕЛЕЙ
    Писано после сражения под Красным
    ПОСЛАНИЕ

    В. А. Жуковский

    О вождь славян, дерзнут ли робки струны
    Тебе хвалу в сей славный час бряцать?
    Везде гремят отмщения перуны,
    И мчится враг, стыдом покрытый, вспять,
    И с россом мир тебе рукоплескает...
    Кто пенью струн средь плесков сих внимает?
    Но как молчать? Я сердцем славянин!
    Я зрел, как ты, впреди своих дружин,
    В кругу вождей, сопутствуем громами,
    Как божий гнев, шел грозно за врагами.
    Со всех сторон дымились небеса;
    Окрест земля от громов колебалась...
    Сколь мысль моя тогда воспламенялась!
    Сколь дивная являлась мне краса!
    О старец-вождь! я мнил, что над тобою
    Тогда сам Рок невидимый летел;
    Что был сокрыт вселенный предел
    В твоей главе, венчанной сединою.


    Закон Судьбы для нас неизъясним.
    Надменный сей не ею ль был храним?
    Вотще пески ливийские пылали—
    Он путь открыл среди песчаных волн;
    Вотще враги пучину осаждали —
    Его, промчал безвредно легкий челн;
    Ступил на брег—руке его корона;
    Уж хищный взор с похищенного трона
    Вселенную в неволю оковал;
    Уж он царей-рабов своих созвал...
    И восстают могущие тевтоны,
    Достойные Арминия сыны;
    Неаполь, Рим сбирают легионы;
    Богемец, венгр, саксон ополчены;
    И стали в строй изменники сарматы;
    Им нет числа; дружины их крылаты;
    И норд и юг поток сей наводнил!
    Вождю вослед, а вождь их за звездою,
    Идут, летят—уж всё под их стопою,
    Уж росс главу под низкий мир склонил...
    О, замыслы! о, неба суд ужасной!
    О, хищный враг!.. и труд толиких лет,
    И трупами устланный путь побед,
    И мощь, и злость, и козни — всё напрасно!
    Здесь грозная Судьба его ждала;
    Она успех на то ему дала,
    Чтоб старец наш славней его низринул.
    Хвала, наш вождь! Едва дружины двинул—
    Уж хищных рать стремглав бежит назад;
    Их гонит страх; за ними мчится глад;
    И щит и меч бросают с знаменами;
    Везде пути покрыты их костями;
    Их волны жрут; их губит огнь и хлад;
    Вотще свой взор подъемлют ко спасенью...
    Не узрят их отечески поля!
    Обречены в добычу истребленью,
    И будет гроб им русская земля.
    И окрылася, наш старец, пред тобою
    Сия звезда, сей грозный вождь к бедам;
    Посол Судьбы, явился ты полкам—
    И пред твоей священной сединою
    Безумная гордыня пала в прах.
    Лети, неси за ними смерть и страх;
    Еще удар — и всей земле свобода,
    И нет следов великого народа!
    О, сколь тебе завидный жребий дан!
    Еще вдали трепещет оттоман —
    А ты уж здесь! уж родины спаситель!
    Уже погнал, как гений-истребитель,
    Кичливые разбойников орды;
    И ряд побед—полков твоих следы;
    И самый враг, неволею гнетомый,
    Твоих орлов благословляет громы:
    Ты жизнь ему победами даришь...
    Когда ж, свершив погибельное мщенье,
    Свои полки отчизне возвратишь,
    Сколь славное тебе успокоенье!..
    Уже в мечтах я вижу твой возврат:
    Перед тобой венцы, трофеи брани;
    Во сретенье бегут и стар и млад;
    К тебе их взор; к тебе подъемлют длани;
    «Вот он! вот он! сей грозный вождь, наш щит;
    Сколь величав грядущий пред полками!
    Усейте путь спасителя цветами!
    Да каждый храм мольбой о нем гремит!
    Да слышит он везде благословенье!»
    Когда ж, сложив с главы своей шелом
    И меч с бедра, ты возвратишься в дом,
    Да вкусишь там покоя наслажденье
    Пред славными трофеями побед—
    Сколь будет ток твоих преклонных лет
    В сей тишине величествен и ясен!
    О, дней благих закат всегда прекрасен!
    С веселием водя окрест свой взор,
    Ты будешь зреть ликующие нивы,
    И скачущи стада по скатам гор,
    И хижины оратая счастливы,
    И скажешь: мной дана им тишина.
    И старец, в гроб ступивший уж ногою,
    Тебя в семье воспомянув с мольбою,
    В семействе скажет: «Им сбережена
    Мне мирная в отечестве могила».
    «Его рука мне милых сохранила».
    На пиршествах, в спокойствии семей,
    Пред алтарем, в обители царей,
    Везде, о вождь, тебе благословенье;
    Тебя предаст потомству песнопенье.
    1812


    БОРОДИНСКАЯ ГОДОВЩИНА
    В. А. Жуковский

    Русский царь созвал дружины
    Для великой годовщины
    На полях Бородина.
    Там земля окрещена:
    Кровь на ней была святая;
    Там, престол и Русь спасая,
    Войско целое легло
    И престол и Русь спасло.

    Как ярилась, как кипела,
    Как пылила, как гремела
    Здесь народная война
    В страшный день Бородина!
    На полки полки бросались,
    Холмы в громах загорались,
    Бомбы падали дождем,
    И земля тряслась кругом.

    А теперь пора иная:
    Благовонно-золотая
    Жатва блещет по холмам;
    Где упорней бились, там
    Мирных инокинь обитель*;
    И один остался зритель
    Сих кипевших бранью мест,
    Всех решитель бранен—крест.

    И на пир поминовенья
    Рать другого поколенья
    Новым, славным уж царем
    Собрана на месте том,
    Где предместники их бились,
    Где столь многие свершились
    Чудной храбрости дела,
    Где земля их прах взяла.

    Так же рать числом обильна;
    Так же мужество в ней сильно;
    Те ж орлы, те ж знамена
    И полков те ж имена...
    А в рядах другие стали;
    И серебряной медали,
    Прежним данной ей царем,
    Не видать уж ни на ком.

    И вождей уж прежних мало:
    Много в день великий пало
    На земле Бородина;
    Позже тех взяла война;
    Те, свершив в Париже тризну
    По Москве и рать в отчизну
    Проводивши, от земли
    К храбрым братьям отошли.

    Где Смоленский, вождь спасенья?
    Где герой, пример смиренья,
    Введший рать в Париж, Барклай?
    Где, и свой и чуждый край
    Дерзкой бодростью дививший
    И под старость сохранивший
    Все, что в молодости есть,
    Коновницын, ратных честь?
    Сколько славных с ним пропало
    Боевых преданий нам!
    Как в нем друга жаль друзьям!
    И тебя мы пережили,
    И тебя мы схоронили,
    Ты, который трон и нас
    Твердым царским словом спас,
    Вождь вождей, царей диктатор,
    Наш великий император,
    Мира светлая звезда,
    И твоя пришла чреда!

    О, година русской славы!
    Как теснились к нам державы!
    Царь наш с ними к чести шел!
    Как спасительно он ввел
    Рать Москвы к врагам в столицу!
    Как незлобно он десницу
    Протянул врагам своим!
    Как гордился русский им!

    Вдруг... от всех честей далеко,
    В бедном крае, одиноко,
    Перед плачущей женой,
    Наш владыка, наш герой,
    Гаснет царь благословенной;
    И за гробом сокрушенно,
    В погребальный слившись ход,
    Вся империя идет.

    Неподкупный, неизменный,
    Хладный вождь в грозе военной,
    Жаркий сам подчас боец,
    В дни спокойные мудрец,
    Где Раевский? Витязь Дона,
    Русской рати оборона,
    Неприятелю аркан,
    Где наш Вихорь-Атаман?

    Где наездник, вождь летучий,
    С кем врагу был страшной тучей
    Русских тыл и авангард,
    Наш Роланд и наш Баярд,
    Милорадович? Где славный
    Дохтуров, отвагой равный
    И в Смоленске на стене
    И в святом Бородине?

    И других взяла судьбина:
    В бое зрев погибель сына,
    Рано Строганов увял;
    Нет Сен-При; Ланской наш пал;
    Кончил Тормасов; могила
    Неверовского сокрыла;
    В гробе старец Ланжерон;
    В гробе старец Бенингсон.

    И боец, сын Апполонов...
    Мнил он гроб Багратионов
    Проводить в Бородино...
    Той награды не дано:
    Вмиг Давыдова не стало!
    И его как не бывало,
    Перед кем все трепетала
    Есть далекая скала;
    Вкруг скалы морская мгла;
    С морем степь слилась другая,
    Бездна неба голубая;
    К той скале путь загражден...
    Там зарыт Наполеон.

    Много с тех времен, столь чудных,
    Дней блистательных и трудных
    С новым зрели мы царем;
    До Стамбула русский гром
    Был доброшен по Балкану;
    Миром мстили мы султану;
    И вскатил на Арарат
    Пушки храбрый наш солдат.

    И все царство Митридата
    До подошвы Арарата
    Взял наш северный Аякс;
    Русской гранью стал Аракс;
    Арзерум сдался нам дикий;
    Закипел мятеж великий;
    Пред Варшавой стал наш фрунт,
    И с Варшавой рухнул бунт.

    И, нежданная ограда,
    Флот наш был у стен Царьграда;
    И с турецких берегов,
    В память северных орлов,
    Русский сторож на Босфоре.
    Отразясь в заветном море,
    Мавзолей наш говорит:
    «Здесь был русский стан разбит».

    Всходит дневное светило
    Так же ясно, как всходило
    В чудный день Бородина;
    Рать в колонны собрана,
    И сияет перед ратью
    Крест небесной благодатью,
    И под ним ввиду колонн
    В гробе спит Багратион.

    Здесь он пал, Москву спасая,
    И, далеко умирая,
    Слышал весть: Москвы уж нет!
    И опять он здесь, одет
    В гробе дивною бронею,
    Бородинскою землею;
    И великий в гробе сон
    Видит вождь Багратион.

    В этот час тогда здесь бились!
    И враги, ярясь, ломились
    На холмы Бородина;
    А теперь их тишина,
    Небом полная, объемлет,
    И как будто бы подъемлет
    Из-за гроба голос свой
    Рать усопшая к живой.

    Несказанное мгновенье!
    Лишь изрек, свершив моленье,
    Предстоявший алтарю:
    Память вечная царю!
    Вдруг обгрянул залп единый
    Бородинские вершины,
    И в один великий глас
    Вся с ним армия слилась.

    Память вечная, наш славный,
    Наш смиренный, наш державный,
    Наш спасительный герой!
    Ты обет изрек святой;
    Слово с трона роковое
    Повторилось в дивном бое
    На полях Бородина:
    Им Россия спасена.

    Память вечная вам, братья!
    Рать младая к вам объятья
    Простирает вглубь земли;
    Нашу Русь вы нам спасли;
    В свой черед мы грудью станем;
    В свой черед мы вас помянем,
    Если царь велит отдать
    Жизнь за общую нам мать.
    1839


    ВОЕННАЯ ПЕСНЬ,
    написанная во время приближения неприятеля к Смоленской губернии
    Ф. Н. Глинка


    Раздался звук трубы военной,
    Гремит сквозь бури бранный гром:
    Народ, развратом воспоенный,
    Грозит нам рабством и ярмом!
    Текут толпы, корыстью гладны,
    Ревут, как звери плотоядны,
    Алкая пить в России кровь.
    Идут, сердца их—жесткий камень,
    В руках вращают меч и пламень
    На гибель весей и градов!

    В крови омоченны знамена
    Багреют в трепетных полях,
    Враги нам вьют вериги плена,
    Насилье грозно в их полках.
    Идут—влекомы жаждой дани.
    О страх! срывают дерзки длани
    Со храмов божьих лепоту!
    Идут, и след их—пепл и степи!
    На старцев возлагают цепи,
    Влекут на муки красоту!

    Теперь ли нам дремать в покое,
    России верные сыны!
    Пойдем, сомкнемся в ратном строе,
    Пойдем — и в ужасах войны
    Друзьям, отечеству, народу
    Отыщем славу и свободу
    Иль все падем в родных полях!
    Что лучше: жизнь—где узы плена,
    Иль смерть—где русские знамена?
    В героях быть или в рабах?

    Исчезли мира дни счастливы,
    Пылает зарево войны.
    Простите, веси, паствы, нивы!
    К оружью, дети тишины!
    Теперь, сей час же мы, о други,
    Скуем в мечи серпы и плуги:
    На бой теперь—иль никогда!
    Замедлим час—и будет поздно!
    Уж близко, близко время грозно:
    Для всех равно близка беда!

    И всех, мне мнится, клятву внемлю:
    Забав и радостей не знать,
    Доколе враг святую землю
    Престанет кровью обагрять!
    Там друг зовет на битву друга,
    Жена, рыдая, шлет супруга
    И матерь в бой своих сынов!
    Жених не мыслит о невесте,
    И громче труб на поле чести
    Зовет к отечеству любовь!
    Июль 1812


    ПЕСНЬ РУССКОГО ВОИНА ПРИ ВИДЕ ГОРЯЩЕЙ МОСКВЫ
    Ф. Н. Глинка

    Темнеет бурна ночь, темнеет,
    И ветр шумит, и гром ревет;
    Москва в пожарах пламенеет,
    И русский воин песнь поет:

    «Горит, горит царей столица;
    Над ней в кровавых тучах гром
    И гнева божьего десница...
    И бури огненны кругом.

    О Кремль! Твои святые стены
    И башни горды на стенах,
    Дворцы и храмы позлащенны
    Падут, уничиженны, в прах!..

    И всё, что древность освятила,
    По ветрам с дымом улетит!
    И град обширный, как могила
    Иль дебрь пустынна, замолчит!..

    А гордый враг, оставя степи
    И груды пепла вкруг Москвы,
    Возвысит грозно меч и цепи
    И двипнет рать к брегам Невы...

    Нет, нет! Не будет пить он воды
    Из славных невских берегов:
    Восстали рати и народы,
    И трон царя стрежет любовь!

    Друзья, бодрей! Уж близко мщенье:
    Уж вождь, любимец наш седой,
    Устроил мудро войск движенье
    И в тыл врагам грозит бедой!

    А мы, друзья, к творцу молитвы:
    О, дай, всесильный, нам, творец,
    Чтоб дивной сей народов битвы
    Венчали славою конец!»

    Вещал — и очи всех подъяты,
    С оружьем длани к небесам:
    Блеск молний пробежал трикраты
    По ясным саблям и штыкам!
    Между 1812—1816


    ПАРТИЗАН СЕСЛАВИН
    Ф. Н. Глинка

    Он в юности своей весь отдался наукам,
    Дышал мечтой о жизни боевой;
    И чтением он ум обогащая свой,
    И душу приучал к волшебным славы звукам...
    Но вдруг... Двенадцатый, с его войною, год!
    Пожар! Отечество горит—и весь народ
    К оружью от сохи... И косы на защиту...

    Кто там на дереве сидит
    И, пепельной золой покрыту,
    Москву святую сторожит?
    Кто так искусно нам дает правдивы вести?
    Он храбр и прям, как меч! Ни трусости, ни лести!..

    Вот Вильна, польский град, французами кипит!
    Двадцатиградусный мороз трещит!
    И русские сердца трещат от правой мести!
    Кто ж воин сей с отвагою такой,
    В крови, с подвязанной рукой,
    С дружиной ломится в вороты?
    Вот груды золота в разбитых сундуках:
    Пусть гинет золото в снегах,
    Ему важнее есть заботы,
    Чтоб славу скользкую держать в своих руках...
    Героям древности он благородством равен,
    Душой прямой россиянин,
    О нем вещал бы нам и предок-славянин:
    «Се—славен!»
    Между 1812—1825


    ПАРТИЗАН ДАВЫДОВ
    Ф. Н. Глинка

    Усач. Умом, пером остер он, как француз,
    Но саблею французам страшен:
    Он не дает топтать врагам нежатых пашен
    И, закрутив гусарский ус,
    Вот потонул в густых лесах с отрядом —
    И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,
    То, вынырнув опять, следом
    Идет за шумными французскими полками
    И ловит их, как рыб, без невода, руками.
    Его постель—земля, а лес дремучий—дом!
    И часто он, с толпой башкир и с козаками,
    И с кучей мужиков, и конных русских баб,
    В мужицком армяке, хотя душой не раб,
    Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,
    И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.
    Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.
    Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..
    Между 1812—1825


    К Д<АШКО>ВУ
    К.Н. Батюшков


    Мой друг! я видел море зла
    И неба мстительного кары:
    Врагов неистовых дела,
    Войну и гибельны пожары.
    Я видел сонмы богачей,
    Бегущих в рубищах издранных,
    Я видел бледных матерей,
    Из милой родины изгнанных!
    Я на распутье видел их,
    Как, к персям чад прижав грудных,
    Они в отчаяньи рыдали
    И с новым трепетом взирали
    На небо рдяное кругом.
    Трикраты с ужасом потом
    Бродил в Москве опустошенной,
    Среди развалин и могил;
    Трикраты прах ее священный
    Слезами скорби омочил.
    И там, где зданья величавы
    И башни древние царей,
    Свидетели протекшей славы
    И новой славы наших дней;
    И там, где с миром почивали
    Останки иноков святых,
    И мимо веки протекали,
    Святыни не касаясь их;
    И там, где роскоши рукою,
    Дней мира и трудов плоды,
    Пред златоглавою Москвою
    Воздвиглись храмы и сады,—
    Лишь угли, прах и камней горы,
    Лишь груды тел кругом реки,
    Лишь нищих бледные полки
    Везде мои встречали взоры!..
    А ты, мой друг, товарищ мой,
    Велишь мне петь любовь и радость,
    Беспечность, счастье и покой
    И шумную за чашей младость!
    Среди военных непогод,
    При страшном зареве столицы,
    На голос мирныя цевницы
    Сзывать пастушек в хоровод!
    Мне петь коварные забавы
    Армид и ветреных Цирцей
    Среди могил моих друзей,
    Утраченных на поле славы!..
    Нет, нет! талант погибни мой
    И лира, дружбе драгоценна,
    Когда ты будешь мной забвенна,
    Москва, отчизны край златой!
    Нет, нет! пока на поле чести
    За древний град моих отцов
    Не понесу я в жертву мести
    И жизнь и к родине любовь;
    Пока с израненным героем,
    Кому известен к славе путь,
    Три раза не поставлю грудь
    Перед врагов сомкнутым строем,—
    Мой друг, дотоле будут мне
    Все чужды музы и хариты,
    Венки, рукой любови свиты,
    И радость шумная в вине!
    1813


    БОРОДИНСКОЕ ПОЛЕ
    Элегия
    Д. В. Давыдов

    Умолкшие холмы, дол, некогда кровавый!
    Отдайте мне ваш день, день вековечной славы,
    И шум оружия, и сечи, и борьбу!
    Мой меч из рук моих упал. Мою судьбу
    Попрали сильные. Счастливцы горделивы
    Невольным пахарем влекут меня на нивы...
    О, ринь меня на бой, ты, опытный в боях,
    Ты, голосом своих рождающий в полках
    Погибели врагов предчувственные клики,
    Вождь гомерический, Багратион великий!
    Простри мне длань свою, Раевский, мой герой!
    Ермолов! Я лечу — веди меня, я твой:
    О, обреченный быть побед любимым сыном,
    Покрой меня, покрой твоих перунов дымом!

    Но где вы?.. Слушаю... Нет отзывал! С полей
    Умчался брани дым, не слышен стук мечей,
    И я, питомец ваш, склонясь главой у плуга,
    Завидую костям соратника иль друга.


    ОТВЕТ
    Д. В. Давыдов


    Я не поэт, я — партизан, казак.
    Я иногда бывал на Пинде, но наскоком,
    И беззаботно, кое- как,
    Раскидывал перед Кастальным током
    Мой независимый бивак.
    Нет, не наезднику пристало
    Петь, в креслах развалясь, лень, негу и покой...
    Пусть грянет Русь военною грозой —
    Я в этой песни запевало!


    ПЕСНЯ
    Д. В. Давыдов

    Я люблю кровавый бой
    Я рожден для службы царской!
    Сабля, водка, конь гусарской,
    С вами век мне золотой!
    Я люблю кровавый бой
    Я рожден для службы царской!

    За тебя на черта рад,
    Наша матушка Россия!
    Пусть французишки гнилые
    К нам пожалуют назад!
    За тебя на черта рад,
    Наша матушка Россия!

    Станем, братцы, вечно жить
    Вкруг огней, под шалашами,
    Днем — рубиться молодцами,
    Вечерком — горилку пить!
    Станем, братцы, вечно жить
    Вкруг огней, под шалашами.

    О, как страшно смерть встречать
    На постеле господином,
    Ждать конца под балдахином
    И всечасно умирать!
    О, как страшно смерть встречать
    На постеле господином.

    То ли дело средь мечей:
    Там о славе лишь мечтаешь,
    Смерти в когти попадаешь,
    И не думая о ней!
    То ли дело средь мечей:
    Там о славе лишь мечтаешь.

    Я люблю кровавый бой
    Я рожден для службы царской!
    Сабля, водка, конь гусарской,
    С вами век мне золотой!

    Я люблю кровавый бой
    Я рожден для службы царской!


    ПОМИНКИ ПО БОРОДИНСКОЙ БИТВЕ
    П. А. Вяземский


    I
    Милорадовича помню
    В битве при Бородине:
    Был он в шляпе без султана
    На гнедом своем коне.

    Бодро он и хладнокровно
    Вел полки в кровавый бой,
    Строй за строем густо, ровно
    Выступал живой стеной.

    Только подошли мы ближе
    К средоточию огня,
    Взвизгнуло ядро и пало
    Перед ним, к ногам коня,

    И, сердито землю роя
    Адским огненным волчком,
    Не затронуло героя,
    Но осыпало песком.

    «Бог мой!—он сказал с улыбкой,
    Указав на вражью рать,—
    Нас завидел неприятель
    И спешит нам честь отдать».

    II
    И Кутузов предо мною,
    Вспомню ль о Бородине,
    Он и в белой был фуражке,
    И на белом был коне.

    Чрез плечо повязан шарфом,
    Он стоит на высоте,
    И под старцем блещет ярко
    День в осенней красоте.

    Старца бодрый вид воинствен,
    Он сред полчищ одинок,
    Он бесстрастен, он таинствен,
    Он властителен, как рок.

    На челе его маститом,
    Пролетевшею насквозь
    Смертью раз уже пробитом,
    Пламя юное зажглось.

    Пламя дум грозой созревших,
    В битве закаленных дум,
    Он их молча вопрошает
    Сквозь пальбу, огонь и шум.

    Мыслью он парит над битвой,
    И его орлиный взгляд
    Движет волею и силой
    Человеческих громад.

    И его молниеносцы
    Ждут внимательно кругом,
    Чтоб по слову полководца
    Зарядить крылатый гром.

    От вождя к вождю обратно
    Мчатся быстрые гонцы,
    Но иного безвозвратно
    Смерть хватает на лету!

    Против нас дружины, ужас
    Завоеванных земель,
    Записавшие победу
    С давних лет в свою артель;

    Славой блещущие лица
    И в главе их — вождь побед,
    Гордым солнцем Аустерлица
    Загоревшее лицо.

    Но бледнеет это солнце
    И течет на запад свой,
    А взойдет другое солнце
    Над пылающей Москвой.

    И впервые в грудь счастливца
    Недоверья хлад проник:
    Так с учителем заспорил
    Седовласый ученик.

    К острову Святой Елены
    Здесь проложен первый шаг,
    И Кремля святые стены
    В казнь себе усвоит враг.

    День настал! Мы ждали битвы,
    Все возрадовались ей:
    Шли давно о ней молитвы
    Приунывших усачей.

    И на пир веселый словно
    Каждый радостно летит,
    Будь у каждого три жизни,
    Он всех трех не пощадит.

    Никогда еще в подлунной
    Не кипел столь страшный бой:
    Из орудий ад чугунный,
    Разразившись, поднял вой;

    Целый день не умолкает,
    Извергая смерть кругом;
    Строй за строем исчезает
    Под убийственным огнем.

    Но пылают мщенья гневом
    Снова свежие ряды,
    Свежей кровью и посевом
    Смерть плодит свои бразды.

    Словно два бойца во злобе,
    Набежала рать на рать;
    Грудью в грудь вломились обе,
    Чтоб противника попрать.

    Но победа обоюдно
    То дается нам, то им;
    В этот день решить бы трудно,
    Кто из двух непобедим.

    Крепнет боевая вьюга,
    Все сильней растет она,
    И вцепившихся друг в друга
    Разнимает ночь одна.

    Грозный день сей Бородинский
    Им и нам в почет равно.
    Славься битвой исполинской,
    Славься ввек, Бородино!..
    1869


    ЛЮБОВЬ К ОТЧИЗНЕ
    ОДА
    К. Ф. Рылеев


    Где алтарей не соружают
    Святой к отечеству любви?
    <нрзб> где не почитают
    Питать святой сей жар в крови?
    Друзья! Меня вы уличите
    И тот народ мне укажите,
    Который бы ее не знал,
    Оставивши страну родную
    И удалясь во всем в чужую,
    Тоски-в себе не ощущал?

    Нет, нет везде равно пылает
    В сердцах святой любви сей жар:
    Ее хотя не понимает,
    Но равно чувствует дикарь—
    Необразованный индеец,
    Как и ученый европеец.
    Всегда и всюду ей был храм:
    И в отдаленнейшие веки
    От чиста сердца человеки
    Несли ей жертву, как богам.

    Хвалится Греция сынами,
    Пылавшими любовью к ней,
    А Рим такими же мужами
    Встарь славен к чести был своей.
    Нас уверяют: Термопиллы,
    Осада Рима,—что любили
    Отчизну всей тогда душой.
    Там храбрый Леонид спартанин,
    Здесь изгнанный Камилл римлянин—
    Отчизне жертвуют собой.

    Но римских, греческих героев
    В любви к отечеству прямой
    Средь мира русские, средь боев,
    Затмили давнею порой.
    Владимир, Минин и Пожарской,
    Великий Петр и Задунайской,
    И нынешних герои лет,
    Великие умом, очами,
    Между великими мужами,
    Каких производил сей свет.

    Суворов чистою любовью
    К своей отчизне век пылал,
    И, жертвуя именьем, кровью,
    Ее врагов он поражал:
    Его поляки трепетали,
    Французы с турками дрожали.
    Повсюду завсегда с тобой
    Любовь к Отчизне, россиянин!
    А с нею, с ней велик гражданин,
    Ужасный для врагов герой.

    Гордынею вновь полн, решился
    Галл росса покорить себе,—
    Но вдруг Кутузов появился —
    И галлов замысел — не бе!
    Так русские всегда любили
    И так Отечество хранили
    От всяких бед и от врага.
    Тот здравого ума лишился,
    Кто росса покорить решился,—
    Он ломит гордому рога!..

    Народ отчизну обожающ,
    К царю, к религии святой
    Всем сердцем, всей душой пылающ,
    Средь бурь всегда стоит горой,
    Никем, ничем не раз <разимый>
    Покойною и горделивой.
    Тому являет днесь пример
    Держава славная Россия,—
    Ее врага попранна выя,
    Погибнет, гибнет изувер.

    Хвала, отечества спаситель!
    Хвала, хвала, отчизны сын!
    Злодейских замыслов рушитель,
    России верный гражданин,
    И бич и ужас всех французов!—
    Скончался телом ты, Кутузов,
    Но будешь вечно жив, герой,
    И в будущие веки славен,
    И не дерзнет уж враг злонравен
    России нарушать покой!..
    1813


    АЛЕКСАНДРУ
    А. С. Пушкин

    Утихла брань племен; в пределах отдаленных
    Не слышен битвы шум и голос труб военных;
    С небесной высоты, при звуке стройных лир,
    На землю мрачную нисходит светлый мир.
    Свершилось!.. Русский царь, достиг ты славной цели?
    Вотще надменные на родину летели;
    Вотще впреди знамен бесчисленных дружин
    В могущей дерзости венчанный исполин
    На гибель грозно шел, влек цепи за собою:
    Меч огненный блеснул за дымною Москвою!
    Звезда пубителя потухла в вечной мгле,
    И пламенный венец померкнул на челе!
    Содрогся счастья сын, и, брошенный судьбою,
    Он землю русскую не взвидел под собою.
    Бежит... и мести гром слетел ему вослед;
    И с,трона гордый пал... и вновь восстал... и нет!

    Тебе, наш храбрый царь, хвала, благодаренье!
    Когда полки врагов покрыли отдаленье,
    Во броню ополчась, взложив пернатый шлем,
    Колена преклонив пред вышним алтарем,
    Ты браней меч извлек и клятву дал святую
    От ига оградить страду свою родную.
    Мы вняли клятве сей; и гордые сердца
    В восторге пламенном летели вслед отца
    И местью роковой горели и дрожали;
    И россы пред врагом твердыней грозной стали!..
    «К мечам!»—раздался клик, и вихрем понеслись,
    Знамена, восшумев, по ветру развились;
    Обнялся с братом брат; и милым дали руку
    Младые ратники на грустную разлуку;
    Сразились. Воспылал свободы ярый бой,
    И смерть хватала их холодною рукой!..
    А я... вдали громов, в сени твоей надежной...
    Я тихо расцветал, беспечный, безмятежный!
    Увы! мне не судил таинственный предел
    Сражаться за тебя под градом вражьих стрел!
    Сыны Бородина, о кульмские герои!
    Я видел, как на брань летели ваши строи;
    Душой восторженной за братьями спешил.
    Почто ж на бранный дол я крови не пролил?
    Почто, сжимая меч младенческой рукою,
    Покрытый ранами, не пал я пред тобою
    И славы под крылом наутре не почил?
    Почто великих дел свидетелем не был?

    О, сколь величествен, бессмертный, ты явился,
    Когда на сильного с сынами устремился;
    И, челы приподняв из мрачности гробов,
    Народы, падшие под бременем оков,
    Тяжелой цепию с восторгом потрясали
    И с робкой радостью друг друга вопрошали:
    «Ужель свободны мы?.. Ужели грозный пал?..
    Кто смелый? Кто в громах на севере восстал?..»
    И ветхую главу Европа преклонила,
    Царя-спасителя колена окружила
    Освобожденною от рабских уз рукой,
    И власть мятежная исчезла пред тобой!

    И ныне ты к сынам, о царь наш, возвратился,
    И край полуночи восторгом озарился!
    Склони на свой народ смиренья полный взгляд—
    Все лица радостью, любовию блестят,
    Внемли — повсюду весть отрадная несется,
    Повсюду гордый клик веселья раздается;
    По стопнам шум, везде сияет торжество,
    И ты среди толпы, России божество!
    Встречать вождя побед летят твои дружины.
    Старик, счастливый век забыв Екатерины,
    Взирает на тебя с безмолвною слезой.
    Ты наш, о русский царь! оставь же шлем стальной,
    И грозный меч войны, и щит—ограду нашу;
    Излей пред Янусом священну мира чашу,
    И, брани сокрушив могущею рукой,
    Вселенну осени желанной тишиной!..
    И придут времена спокойствия златые,
    Покроет шлемы ржа, и стрелы каленые,
    В колчанах скрытые, забудут свой полет;
    Счастливый селянин, не зная бурных бед,
    По нивам повлечет плуг, миром изощренный;
    Суда, летучие, торговлей окриленны,
    Кормами рассекут свободный океан,
    И юные сыны воинственных славян
    Спокойной праздности с досадой предадутся,
    И молча некогда вкруг старца соберутся,
    Преклонят жадный слух, и ветхим костылем
    И стан, и ратный строй, и дальний бор с холмом
    На прахе начертит он медленно пред ними,
    Словами истины, свободными, простыми,
    Им славу прошлых лет в рассказах оживит
    И доброго царя в слезах благословит.
    1815
     

    Бородинская годовщина
    Великий день Бородина
    Мы братской тризной поминая,
    Твердили: «Шли же племена,
    Бедой России угрожая;
    Не вся ль Европа тут была?
    А чья звезда ее вела!..
    Но стали ж мы пятою твердой
    И грудью приняли напор
    Племен, послушных воле гордой,
    И равен был неравный спор.

    И что ж? свой бедственный побег,
    Кичась, они забыли ныне;
    Забыли русской штык и снег,
    Погребший славу их в пустыне.
    Знакомый пир их манит вновь —
    Хмельна для них славянов кровь;
    Но тяжко будет им похмелье;
    Но долог будет сон гостей
    На тесном, хладном новоселье,
    Под злаком северных полей!

    Ступайте ж к нам: вас Русь зовет!
    Но знайте, прошеные гости!
    Уж Польша вас не поведет:
    Через ее шагнете кости!...»

    Сбылось — и в день Бородина
    Вновь наши вторглись знамена
    В проломы падшей вновь Варшавы;
    И Польша, как бегущий полк,
    Во прах бросает стяг кровавый —
    И бунт раздавленный умолк.

    В боренье падший невредим;
    Врагов мы в прахе не топтали;
    Мы не напомним ныне им
    Того, что старые скрижали
    Хранят в преданиях немых;
    Мы не сожжем Варшавы их;
    Они народной Немезиды
    Не узрят гневного лица
    И не услышат песнь обиды
    От лиры русского певца.

    Но вы, мутители палат,
    Легкоязычные витии,
    Вы, черни бедственный набат,
    Клеветники, враги России!
    Что взяли вы?.. Еще ли росс
    Больной, расслабленный колосс?
    Еще ли северная слава
    Пустая притча, лживый сон?
    Скажите: скоро ль нам Варшава
    Предпишет гордый свой закон?

    Куда отдвинем строй твердынь?
    За Буг, до Ворсклы, до Лимана?
    За кем останется Волынь?
    За кем наследие Богдана?
    Признав мятежные права,
    От нас отторгнется ль Литва?
    Наш Киев дряхлый, златоглавый,
    Сей пращур русских городов,
    Сроднит ли с буйною Варшавой
    Святыню всех своих гробов?

    Ваш бурный шум и хриплый крик
    Смутили ль русского владыку?
    Скажите, кто главой поник?
    Кому венец: мечу иль крику?
    Сильна ли Русь? Война, и мор,
    И бунт, и внешних бурь напор
    Ее, беснуясь, потрясали —
    Смотрите ж: все стоит она!
    А вкруг ее волненья пали —
    И Польши участь решена...

    Победа! сердцу сладкий час!
    Россия! встань и возвышайся!
    Греми, восторгов общий глас!..
    Но тише, тише раздавайся
    Вокруг одра, где он лежит,
    Могучий мститель злых обид,
    Кто покорил вершины Тавра,
    Пред кем смирилась Эривань,
    Кому суворовского лавра
    Венок сплела тройная брань.

    Восстав из гроба своего,
    Суворов видит плен Варшавы;
    Вострепетала тень его
    От блеска им начатой славы!
    Благословляет он, герой,
    Твое страданье, твой покой,
    Твоих сподвижников отвагу,
    И весть триумфа твоего,
    И с ней летящего за Прагу
    Младого внука своего.
    5 сентября 1831

     

    Бородино
    (Отрывок из поэмы "Арета")

    С. Е. Раич

    Бородино! Бородино!
    На битве исполинов новой
    Ты славою озарено,
    Как древле поле Куликово.

    Вопрос решая роковой -
    Кому пред кем склониться выей,
    Кому над кем взнестись главой,-
    Там билась Азия с Россией.

    И роковой вопрос решен:
    Россия в битве устояла,
    И заплескал восторгом Дон,
    Над ним свобода засияла.

    Здесь - на полях Бородина -
    С Россией билася Европа,
    И честь России спасена
    В волнах кровавого потопа.

    И здесь, как там, решен вопрос
    Со всем величием ответа:
    Россия стала как колосс
    Между двумя частями света.

    Ей роком отдан перевес,
    И вознеслась она высоко;
    За ней, пред нею лавров лес
    Возрос, раскинулся широко.
    1839 

     

     

     

    Категория: Исторические | Добавил: DrOtto (03.09.2012)
    Просмотров: 8654 | Комментарии: 3 | Теги: Бородино, Бородинская битва, Отечественная война 1812 г. | Рейтинг: 4.5/2
    Всего комментариев: 0
    Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
    [ Регистрация | Вход ]