Другой сборник стихотворений поэта с Украины Василия Воргуля носит звучное имя "Я говорю на русском языке" - здесь вся позиция автора, его кредо и убеждения. К несчастью, эта фраза сейчас имеет такой краеугольный смысл на Украине. К счастью, до такого ещё не дошло в России... Стихотворения этого сборника посвящены некогда единой и великой державе.
* * *
Я говорю на русском языке .
Глеб Горбовский Я говорю на русском языке
В затёртой, разобщённой Украине,
Как говорит ветла на большаке,
Которую ветра не покорили.
Я Украине козней не творю
И не торгую вымышленным чем-то,
Столетьями на русском говорю,
И принимают Пушкин и Шевченко.
И как, туманный век, ни колобродь
И как ни заливай слезами сушу,
Когда диктует строки мне Господь,
На русский я настраиваю душу.
И к русскому приучено перо,
И лучшего выдумывать не надо.
На русском говорю я и о ПРО,
На русском «возникаю» против НАТО.
Но есть у нас в Отчизне некий клан –
Не очень-то широкий и не узкий –
Бахвалятся в котором пану пан:
«Английский нам сподручнее, чем русский».
Но с русским я хожу – рука в руке,
И нет роднее брата на примете…
Я говорю на русском языке,
И понимают все друзья на свете.
Диктатор
Владимиру Васильевичу Карпову
Закончив случайный церковный ликбез,
Напялив упорство и шалость,
Он имя своё раскрутил до небес,
Чтоб следом страна возвышалась.
Живя среди частых свинцовых порош,
Высоким горя интересом,
Ни Бога, ни Беса не ставя и в грош,
Сам сделался Богом и Бесом.
С врагами решительный вёл диалог,
С друзьями общался с оглядкой
И строил неведомой жизни пролог,
Шагая дорогой не гладкой.
Ему угождали, молились ему,
Орали «Ура!» на параде,
Терпели бесправье, суму и тюрьму,
Старались во имя и ради.
Он видеть умел далеко-далеко,
Искал на проблемы управу.
И, трубкой дымя, напевал «Сулико»,
В грехах сколотил сверхдержаву.
Когда же в могилу унёс озорство,
Враги и друзья растоптали
Величье, задумки, свершенья его,
Отчизну пустив на детали.
И вот за остатком великой страны
Шпионит заморский локатор.
Так что же ты спишь у Кремлёвской стены,
Неужто смирился, диктатор?
* * *
Кипела жизнь. Работала страна.
Случались в ней и взлёты, и печали,
А рядом шла холодная война,
Но мы её почти не замечали.
Считали мы, что это не всерьёз,
Что, как всегда, ведётся пропаганда,
Не замечали воя и угроз,
Что засылала из-за моря банда.
Но и враги, и братья во плоти,
Которым были нравы не по нраву,
Уже вовсю визжали: «Колоти
И разрывай на клочья сверхдержаву!»
Они давно узнали крови вкус,
Свою добычу высмотрели в лихе
И пожирней выискивали кус,
Чтоб ухватить в пылу неразберихи.
Всё рассчитали. Совесть нипочём,
Их поманила звонкая монета.
И так простились тихо с Ильичом,
Что в изумленье ахнула планета.
В тот час и Жуков отошёл ко сну,
И гегемон не вышел из запоя.
И мы сдались в холодную войну
На милость «победителя». Без боя.
Российско-украинский диалог
Неужели брат на брата,
Неужели друг на друга
Воздымают звон булата,
Чтоб смертями пахла вьюга?
Чтоб заря под небесами
Закипала не любовью,
А сиротскими слезами
Омывала долю вдовью.
Пусть проблем на первой трассе
Нынче больше, чем «до биса»,
Но неужто нет в запасе
Никакого компромисса?
И речей вскипает пламень,
И угрозы входят в моду.
То ль коса нашла на камень,
То ль огонь «надыбал» воду.
Суетится и лютует,
Не поймёт Иван Ивана…
А откуда ветер дует?
Из-за моря-океана.
Вечернаяя свирель
Я брожу в невесомой глуши,
Из волокон загадочных сотканной.
Эти гаммы из чьей-то души:
Из безвестной? А может, из собственной?
Вот они – и как будто их нет.
Каждый отзвук таинственно выписан.
Полустон, полусмех, полубред,
Полуявь, полусон, полувымысел.
Нынче май? Или поздний апрель?
Или, может, июня рождение?
О вечерних созвучий свирель,
Что ты вводишь мой слух в заблуждение!
Ты зовёшь или гонишь меня
Да по юным годам сокрушаешься?
Или тайны грядущего дня
Всё никак мне открыть не решаешься?
Не молчи. Я иду за тобой.
Пусть тропинка к тебе не протоптана.
Но, вечерней свирели запой,
Не мори меня звуками допьяна.
Ты в дыму? Под водой? На горе ль?
Ты – веков болевое борение?
О вечерних раздумий свирель,
Чья ты тень? Чей ты свет? Чьё прозрение?
* * *
По небу, небу, небу золотому
Плывёт в раздумье месяц голубой,
И я за ним иду одной тропой
От тучки к тучке, как от дома к дому.
От тучки к тучке, как от года к году,
Шагаю я за месяцем за днём.
Плетётся жизнь со мною кверху дном,
Как будто и она не знает броду.
Как будто и она боится ночи,
И месяц к ней спешит в поводыри,
Усердствует до утренней зари,
А темень всё длинней, а свет короче.
А темень всё длинней, а свет снегами
Течёт с небес и прячется во мгле.
И, кажется, иду не по земле –
В раздумье небо меряю шагами.
* * *
И Мичурин – чудак, и Лысенко – бездарен,
И зазря Королёв «колымагу» слепил…
Может быть, не летал выше неба Гагарин
И улыбкой своей шар земной не слепил?
Может, истину нам не постичь и не выпросить,
Хоть ищите её, раскалясь добела?
Можно слово, греша, вместе с песнею выбросить,
Только, как ни лукавьте, а песня была.
И Мичурин творил дерзновенные опыты,
И Лысенко в природу искания нёс.
А какие из космоса таинства добыты!..
В общем, деды творили и жили всерьёз.
В летаргическом сне мы теперь – полунытики,
Рушим связей мосты, обрубаем концы.
Мы – свершений былых беспощадные критики,
Но зато в настоящем – глухие слепцы…
Долог солнца восход, томно ветра раздутие,
Мы молчим, бессловесно считая ворон.
Всё никак не решим на тяжёлом распутии:
И кому нам сподручнее сдаться в полон.
* * *
Как нелегко Отчизне не служить,
Со стороны на сумерки взирая!
В притворной дрёме крылышки сложить,
Молчать в слезах, как ива у сарая.
Или вокруг да около кружить,
Понезаметней тропки выбирая,
Против России с недругом дружить:
Мол, всё равно зовёт земля сырая.
Не замечать, как блещут небеса,
И как зовут в дорогу голоса
Развеять мглу, нависшую сурово.
И, коль теперь не та уже рука,
И не простят бездействия века,
Вложу свой меч в решительное слово.
* * *
Мы по сути своей – строители.
Я строгаю, пилю: «И-их»!
Возводили свой дом родители
И родители их. И их.
Не роптали они, не охали,
Не гасили надежды свет.
И глядел на дорогу окнами
Их строительной доли след.
Надрывались. А что поделаешь?
Только в мыслях стезя легка.
«Не успеем себе, но детям уж!»..
Проходили года… Века…
Пролетали со свистом, с грохотом
Под неистовый стук сердец.
Мы ютились в домишке крохотном,
А в мечтах возрастал дворец.
Мы по сути своей – мечтатели.
И, с рожденья мечтой хмельны,
Мы не ищем дороги-скатерти –
Воздвигаем дворец страны.
Надрываемся. Что поделаешь?
Только в мыслях стезя легка.
Не успеем себе, но детям уж…
Ах, как быстро летят века!
* * *
Трогай смелей, лошадёнка усталая,
Плуг неказистый тяни порезвей,
Видишь, заря просыпается алая?
Грустные мысли мои поразвей.
Век не прославим делами нехитрыми,
Может, пробудим свой край ото сна.
Чёрную землю зелёными титрами
Следом за нами распишет весна.
Тут и мой дед глинозёмы попахивал,
Правя сохою с тринадцати лет.
Трубкой попыхивал, деду попахивал
Столь же прищуренно-синий рассвет.
В небе над нивою тучи не пуганы,
Месяц прощально целует звезду,
Гляну с надеждою: сын мой за плугом ли?
Господи, внук подхватил борозду.
Годы сменяются, судьбы сминаются,
Вдоволь пустого в житье баловства,
Но не снижается, а поднимается
С нивою песенной степень родства.
* * *
– Я держусь на плаву! – похваляется эхо,
Гнутся радугой брызги, ложась на траву.
По широкой реке своего неуспеха
Я плыву как топор, но держусь на плаву.
Голос рядом звучит: порезвее айда, мол,
Не завидую я ни чьему мастерству,
Тороплюсь по волнам простодушным Адамом,
Плод запретный вкусивший, держусь на плаву.
Вот и детство прошёл. Робко юность проплыл я,
Кто-то тяжко вздохнул и ушёл в синеву.
Не пытаюсь растить пресловутые крылья.
В облака не спешу. Я держусь на плаву.
Дни и ночи летят. Я встаю на рассвете,
Надо мной листопад отряхает листву.
Непогода в стране, бурелом на планете,
Море жизни кипит… Я держусь на плаву.
Мой кончается счёт горизонтам и вёрстам.
Миг ещё – и уйду в голубую канву.
Но молюсь я Земле, Солнцу, Месяцу, Звёздам:
– Золотые, держитесь всегда на плаву!
* * *
«Не терзайся грядущими проблемами, –
говорил мне приятель, – они как-то
разрешатся и без тебя».
Причешут нас под общую гребёнку
И загребут на общий скотный двор.
Ну а пока пройдём в свою гримёрку,
Чтобы припудрить «братский» договор.
Вернее, два: один – для оппонента,
Другой – для простолюдья своего,
Что выбирает пана президента
И кормит свиту жирную его.
Айда скорее, братцы, по европам,
Зря ль говорят: «Без этого – хана».
Попробуем пожить ЕэСным скопом:
А вдруг из ямы выползет страна.
Пускай твердят: «Взрослея, не умнеем
И вмиг сгорим, чуть что, на вираже».
А то, что мы имеем и умеем
Для сытых стран пока не проханже…
Но в мире тмища всяких тропок-лезвий,
Врезающихся в двери и в окно.
И мы к судьбе протиснемся-пролезем.
Найдём себя. Иного не дано.
За счастьем?
Знавал я друга и врага,
Что потешались, как затейники:
«Быка нам взять бы за рога,
А остальное – дело техники».
И я уроки повторял,
Детали быта совершенствовал,
Познал степенность и аврал,
Дорогой праведника шествовал…
Твердили мне: «Не вечен криз,
Уйдут аморфные подельники,
К начальству крепенько притрись,
А остальное – дело технгики».
Я на упорство напирал,
Не знался с продыхом и стопкою.
Меня отпетый чинодрал
Не смел загнать в «халэпу» топкую.
Я жил не громко, не легко:
Мозоли жгли, мокрели тельники,
Но не пробился высоко –
Не помогло и дело техники.
Житьём подтоптанным кружа,
Мечусь и нынче, душу мучая…
Сказал мне как-то – не ханжа, –
Что счастье – это дело случая.
* * *
Может, это святотатство,
Может, бесовы дела:
Ложь звала меня в богатство,
Правда в нищенство влекла.
Но, не следуя за ложью
И не веря болтовне,
Не молился я заложью:
Подкаблучье – не по мне.
Тихой сапой в тёмной хате
Вирши грешные слагал,
С плеч усталых на закате
Клятвы прежние слагал.
Говорил себе натужно,
Опьянев от лебеды:
Ничего, мол, мне не нужно,
Кроме хлеба и воды.
Не нужна с ворьём тусовка
И – рукастое браньё.
Не повинна тут рисовка –
Здесь работало враньё.
И оно не стоит балла,
И его не скроет мрак…
Манна под ноги б упала –
Не поднял бы лишь дурак.
Источник: http://www.voskres.ru/literature/ |
