Тематические разделы

* * *
В беге за честью не рви стремена
И не завидуй Фурье и Гагарину.
Нынче такие пошли времена –
Кланяйся барину, кланяйся барину.

В транспорт вобьёшься, да негде и стать,
Выйдешь на рынке – не сыщешь наварину,
Ну, а удумаешь вирши издать –
Кланяйся барину, кланяйся барину.

Взглядом на даче измерив дворец,
Сбрось рюкзачишко и вытри испарину.
Пусть ты за равенство страстный борец –
Кланяйся барину, кланяйся барину.

Если в опале и ты, и твой род,
Жизни нажата последняя клавиша,
Делай привычное наоборот –
Барину кланяйся, барину кланяйся.

Бог тебе скажет в раю и в аду:
«Ты надокучил, как перец болгарину.
Ведь не молился ни мне, ни труду,
Вот и проваливай кланяться барину».


* * *
В земле копается народ –
Тут край передний.
А погляжу за поворот –
Не я последний.
Я успеваю за людьми –
Вскопал низину.
Тут ветер хлещет, как плетьми,
Но он мне в спину.
Играю в общую игру:
Богатый – бедный.
Я тут не первый на пиру
И не последний.
А тем, кто нынче на волне –
Плевать на житца.
Мы тщимся выжить в метушне,
Они – нажиться.
Нас обманули в первый раз?
Спор беспредметный.
И снова верим в сладкий сказ,
Не я последний.
Земля – защита и магнит
И друг мой лучший.
Она от вымора хранит
Народ заблудший.
И я копаю и пою
Под вопли бредней:
«Ты любишь Родину свою?..»
«Не я последний!»


* * *
С дурною вестью не спеши
И не смакуй её до нуди,
Пускай ретивые спецы
Наперебой кричат о худе.
Я знал на жизненной тропе
Творца словесного бальзама.
Так тот с докладом о ЧП
Любил послать к начальству зама.
Иной способен лечь костьми,
Душой прильнуть к ущербным перлам –
Беднягу мёдом не корми,
Лишь бы сказать о лихе первым.
О дух крамольного словца,
За миг промчавшегося мили!
Случалось, древние гонца
За весть недобрую казнили.
Не поднимая бед на щит,
За пальму первенства не споря,
Иной о худе сообщит,
Взяв на себя немало горя...
Читатель, я к тебе иду
Не услаждаться хлебом-солью,
Не возводить в квадрат беду –
Делиться радостью и болью


* * *
Мы не жили. Мы просто служили
Под наркозом запутанных дел.
Были сжатыми туже пружины,
Разжиматься нам долг не велел.
И грозили распадом злодеи,
Наступали страшнее чумы.
Но под блефом высокой идеи
Были верными Родине мы.
И глядели в тревожные дали,
И врага ожидали извне.
Но не думали мы, не гадали,
Что он властвует в нашей стране.
Что на трон прикатил на комбайне,
Словесами страну опоил
И копает могилу нам втайне,
Принародно улыбчив и мил.
Речевая плескалась услада,
Смаковал её всякий простак.
Уверяли нас, так, мол, и надо,
Хоть мы знали, что надо не так.
И поплыли вокруг неувязки,
Понял даже наивный малец,
Что у нашей надуманной сказки
Невозможен счастливый конец.

* * *
Суслик в степи тишину охраняет
И, в своём деле знаток,
Смотрит, как рожь изумруды меняет
На золотой кипяток.
Пристально сторож следит за врагами,
В бдении ловок и скор.
Видит, как ястреб лихими кругами
Пишет ему приговор.
Знает, где прячет гнездо перепёлка,
Мышь полевая живёт.
И не боится, когда из посёлка
Выползет змейка подвод.
Держит сторожко свисток наготове,
Помня, что жизнь – не игра.
А возникает угроза для крови –
Рядом друзья и нора.
В степь и меня угоняла забота,
Щерился ночи оскал.
От неумения или от пота
Сусликом я промокал.
Вот и сегодня брожу в непогоду
Там, где не ходит никто.
Свистни мне, суслик, завидев невзгоду,
Предупреди, если что.


* * *
Приятное приятно в дом нести,
Не из дому – надсадно и безбожно.
Надежду ли, зажатую в горсти,
Зарплату ль, возвышающую ложно.
Витает окрыляющее: – В дом!
Окошки зажигаются от счастья,
Ракиты полыхают над прудом
И тени виновато мчатся в чащи.
Всей крови ликование: – Несу!
А впрочем, я верхом на ноше еду.
И, кажется, не грош, не рубль, несу –
По меньшей мере, я несу планету.
И лист у ног, и каждый шорох рад.
Хвала тебе за радость эту, Боже!
И не беда, что ноша во сто крат
И меньше, и тусклее чувства ноши.
Быть может, я смешон со стороны.
Нелепо, может быть, моё позёрство,
А чувства налетевшие – вруны,
Вокруг необъяснимое притворство...
И всё-таки приятно в дом нести:
В душе такая сладкая истома.
Но если надо этот дом спасти,
Не грех полдома вынести из дома.


* * *
Пётр Петрович Конёв
В сельской школе учил нас ботанике...
Сад вздыхает о нём,
Вечно плачут цветы и кустарники.
И в ночи не петух
Поднимает горластой уродиной –
Будит яблочный дух,
Ходит ветер малинно-смородинный.
Пётр Петрович сто лет
Потрясает садовыми ветками,
Золотится Ранет,
Вишни красными блещут отметками.
Кто возвёл этот сад –
Уж давно никого не касается –
Знает лишь виноград,
Помнит груша Лесная красавица.
Поменяв полюса,
Заблудившись в наивной риторике,
Не звенят голоса
Ни в саду, ни в запущенном дворике.
И принять нелегко:
Сын Конёва в Америке, якобы...
До чего ж далеко
Может яблоко падать от яблони.


* * *
Подышу-ка ночною фиалкой,
По росе поброжу при луне,
И звезда золотою русалкой
Будет что-то нашёптывать мне.
Будет что-то насвистывать птица,
Нашушукивать что-то листва,
Станут белым туманом клубиться
Чьи-то, в милых смешинках, слова.
Их луна на златом коромысле
Приподнимет из Млечной Реки.
Как наивные, сладкие мысли,
На воде разбегутся круги.
И запахнет полынь у дороги,
И припомнятся лучшие дни,
Закружатся желанные строки
И сонетами станут они.
А присяду у сонного брода,
Говорок поплывёт по реке,
Будто что-то захочет природа
Рассказать на своём языке.


Огородная баллада
А он опять нажал на заступ 
И поглядел вокруг с тоской...
Обильный пот зеницы застил,
Спешило солнце на покой.
Тускнела росная дорожка,
Горели руки и нутро,
И надоевшая картошка
Всё глуше билась о ведро.
Движенья сковывала вялость,
Казалось, он упасть готов,
Зато всё меньше оставалось
Сухих картофельных кустов.
Устали ветровые трели,
И он согнулся и ослаб,
Мешки с картофелем смотрели
Унылым ликом скифских баб.
Вокруг туман обильно стлался,
Был огород безлюдно пуст,
А он: «Закончу, ведь остался
Всего один – последний – куст».
Через бессилие и силу
Он одолел его, кажись,
И рухнул в лунку, как в могилу,
Закончив день, и век, и... жизнь.

* * *
Задождилось. Опять задождилось.
Парусину небес прорвало.
Осуждаю свою нерадивость:
Сколько солнечных дней утекло!
Понапрасну. Зазряшно. Впустую.
Самый верный истрачен заряд.
Цедят серую краску густую
Небеса две недели подряд.
Да и дни-то, не дни – коротышки:
Солнце выйдет на миг и – адью.
Мы забыли и вкус передышки.
Вспоминаем. Спасибо дождю.
Тянем время под крышей уютной.
Балагурим. Гоняем чаи.
Под шумок непогоды беспутной
Обсуждаем просчёты свои.
Поученья. Словесные сечи.
Грозы в доме, недавно немом.
И, конечно же, умные речи –
Мы богаты вчерашним умом.
И покуда растоки по весям
Необъятное тщатся объять,
Все ошибки обсудим и взвесим
И начнём ошибаться опять.


* * *
Этот снег я уже перелистывал,
Эту морось не раз прочитал.
Вьюговей мне весну пересвистывал
И над осенью он причитал.
Я знавался тут с горюшком луковым,
А на дятла, бывало, взгляну:
Тот, как доктор, деревья обстукивал
Или гвозди вбивал в тишину.
А зимою сугробы горбатились,
Словно стылые чьи-то мечты,
И мороз, как заправский стройбатовец,
Возводил между нами мосты.
Ледяными холмами податливо
Порастаяли годы в тиши,
Только гвозди, забитые дятлами,
Не ржавея, торчат из души.
И кричит небылицы неистово
На дорогах земных ветровой,
И метели, что нами залистаны,
Кто-то нынче читает впервой.


* * *
«Красивые стихи вы пишете,
– сказала дама, прочитав мой сборник, –
да только сейчас никому они не нужны».
Я получил от женщины письмо –
Моим стихам нечастые рулады.
Оно нежданно в душу принесло
Смешение тревоги и услады.

Поклонница была немолода,
Душевные не сдерживала крики:
Мне ваше слово – воздух и вода
В тяжёлой бытовой неразберихе.

Я потеряла близких мне людей,
Надежды разбазаривать устала,
Ушла во тьму навязчивых идей,
И тут – стихи. Как бабка пошептала!

Отринуло былые словеса
К чужой беде моё прикосновенье.
Казалось, мне прислали небеса
На новые труды благословенье.

А может быть, стихи тут ни при чём,
И от похвал я зря развесил уши:
Подобным приглашают калачом
К общенью обескрыленные души.

И я, не отрываясь от земли,
Не хороню реалии под сказкой,
Но счастлив, коль стихи мои легли
На чью-то боль целительной повязкой.